Вольфсоны укатили в Монреаль.
Путёвку им вручила синагога.
Ну, что ж. Мне Вас нисколечко не жаль —
Пусть гладью расстилается дорога.

Наплевано на русские поля,
Накакано в родные «колыбели».
Пускай «обетованная» земля
Заменит Вам российские метели.

Ну, что для Вас раздольные поля,
Иль невские холодные туманы,
Ну, что для Вас вся Родина моя,
Её незаживающие раны?…

Зачеркнуты все прежние слова,
Загажены все старые понятья,
Какие вам нужны были права,
Вы, бывшие «товарищи и братья»?

Ну, что для вас амурская тайга?
Иль, скажем, неизведанные шельфы?
Вам нужен был один лишь чистоган
И право на свободные гешефты.

Вы всё имели: нужные посты
И очень неплохие гонорары —
Так что же вы взрываете мосты,
Вы, нищие но духу, обиралы?

Придумывая тезис поскорей,
Что Родина вас будто обделила,
Меняете на доллар матерей,
Бросаете священные могилы.

И шлете нам роскошные фото́,
Как явную заморскую заразу,
Где сняты персональные авто
И синеголубые унитазы.

Я помню, как в прошедшую войну
Вы прятались в далёкие Ташкенты —
Теперь за океанскую волну
Бежите Вы под ядерные тенты.

Бежите, словно крысы с корабля,
Почуяв непонятную тревогу —
Что есть для вас советская земля,
Какому поклоняетесь вы богу?

Вы в ней не замерзали в блиндажах,
Не рыли в ней солдатские окопы,
А «вечным жидом» по свету кружа,
Искали поизвилистие тропы.

И жили — не тужили по тылам,
Обманывая, как могли, соседа —
Мы ж с вами хлеб делили попалам,
А позже поделились и Победой.

Вот, если б вы под пулями могли
Увидеть розовеющие дали —
Тогда бы даже пядь родной земли
Ни в жизнь на Монреаль не променяли.

Мне кажется и бог у вас один,
Пока вы только есть и только живы,
От малых лет до млеющих седин:
Нажива, плюс нажива и нажива.

Проваливайте. Мягче не пишу.
Награбленное тоже забирайте.
Но только об одном я вас прошу —
Вы наших сыновей не растлевайте.

И нашу не поганьте синеву —
Советский человек не всё приемлет.
А если не поймете, что к чему:
Ин дорфэн гейовек¹ — уйдёте в землю.

1981 г.